Владимир Мухин
Помимо европейского и арктического направлений военные интересы России в ближайшие годы сконцентрируются на границах с Афганистаном.
Уже очевидно, что начатые на прошлой неделе внезапные проверочные маневры Российской армии связаны с событиями в Украине и возможным использованием наших Вооруженных сил на ее территории. Ситуация, по определению президента Владимира Путина, в соседней стране складывается экстраординарная. Какие конкретно части и соединения могут быть использованы в этих мероприятиях – военная тайна. В полном составе по тревоге был поднят Западный военный округ. Но не секрет, что во внезапных проверочных маневрах задействованы не все силы Центрального военного округа (ЦВО), имеющего одну из самых больших и относительно мобильных сухопутных группировок на постсоветском пространстве.
Такой расклад в принципе понятен. В зону ответственности ЦВО входит не только Центральная Россия, но и весь Центрально-Азиатский регион. И видимо, не случайно, рассказывая журналистам на прошлой неделе о целях внезапной проверки и характеризуя российские группировки войск, дислоцированные за рубежом на постоянной основе, министр обороны Сергей Шойгу упомянул именно этот регион. Он особо подчеркнул, что «в Киргизии мы развернули дополнительные силы по авиации, вертолетам, разместили десантников, а российская военная база в Таджикистане переведена с бригадного на дивизионный состав».
Москва не раз подчеркивала, что военное присутствие и усиление группировки российских войск в Центральной Азии связаны с выводом сил НАТО и США из Афганистана.
В руководстве РФ допускают, что после ухода в 2014 году из этой страны иностранных войск нестабильность может перекинуться на территорию СНГ, в том числе в Россию. Есть вероятность возвращения к власти в Афганистане движения «Талибан», которое поддерживало и поддерживает боевиков на российском Северном Кавказе. Таким образом, укрепление военной безопасности в Центральной Азии – насущная геополитическая задача Москвы. Но решение ее зависит не только от руководства России, а и от всех государств региона. А именно здесь есть проблемы.
Во-первых, граница с Афганистаном лишь отчасти контролируется и прикрывается российскими войсками – только на таджикском ее участке. Из этого контроля выпадают участки границы, проходящие по территории Узбекистана и Туркмении. Ситуация осложняется тем, что Узбекистан вышел из ОДКБ, а Туркмения соблюдает нейтралитет. Сейчас с этими странами нет серьезных и действенных военно-договорных международных соглашений, связанных с противодействием возможной экспансии нестабильности из Афганистана. К сожалению, доподлинно неизвестно, в каком состоянии у этих государств находятся пограничные войска. В какой-то степени снизить угрозу может тот факт, что узбекско-афганская граница проходит по реке Амударья. А морская граница Туркмении с Россией более или менее закрыта нашими пограничными силами, а у Ашхабада с Москвой действует визовый контроль. Но есть вероятность, что в случае нестабильности на границах с Афганистаном РФ для защиты россиян и соотечественников придется вводить туда свои дополнительные воинские контингенты, как сейчас может быть сделано в Украине.
Во-вторых, несмотря на предпринимаемые шаги по укреплению наших военных баз в Киргизии и Таджикистане, их боеспособность могла бы быть выше, если бы руководство этих стран более динамично и предметно в этом помогало. К примеру, несмотря на то что 201-я российская военная база перешла на дивизионную основу, в ней по-прежнему отсутствует авиационный компонент. А переговоры о развертывании базы наших ВВС в Айни проходят с руководством Таджикистана, что называется, ни шатко ни валко. Не лучшим образом укреплению стабильности в регионе также способствовал недавний пограничный конфликт между этими странами. По-прежнему нет должной политической устойчивости власти в Киргизии. А депутат парламента Киргизии Равшан Жээнбеков на днях заявил о возможности повторения майдана уже этой весной в Бишкеке. Есть вероятность вылазок боевиков-исламистов этим летом в Таджикистане. Таким образом, нацеленность наших подразделений ВДВ в Канте и в 201-й военной базе в Таджикистане будет связана не только с отражением общих внешних угроз, но и возможной военной помощью для стабилизации внутриполитической ситуации в этих странах.
В-третьих, по-прежнему нет должной стабилизирующей роли в разрешении кризисных ситуаций в Центральной Азии и на всем постсоветском пространстве со стороны ОДКБ. Между тем российская база в Киргизии функционирует именно как объект ОДКБ. Но ее содержание, функционирование и снабжение вооружением находится полностью на балансе России. ОДКБ проявила известную отрешенность, когда 2010 году в Киргизии произошли кровавые события. Так же организация реагировала на ситуацию, которая складывалась в последние месяцы в Украине.
Конечно же, Украина не входит в систему коллективной обороны, действующей в СНГ. Но руководство ОДКБ должно было задуматься о мерах стабилизации обстановки в этой стране. Возможный ввод иностранных войск в Украину при определенных условиях мог бы произойти под флагом ОДКБ как коллективных миротворческих сил. Но организация заняла выжидательную позицию, наблюдая, как распадается одно из самых крупных постсоветских государств.
Источник: Независимая
