«Да, я русская, да я приезжая, но эта знойная, бесплодная и безводная земля давно стала для меня родной».
В первый же вечер приезда над городом зависла голубая туча, и запахло чем-то парфюмерным даже в нашем ущелье.
Опять дракон рыгнул! — воскликнула хозяйка, и стала быстро закрывать окна, а потом принесла за пазухой в дом маленьких цыплят и утенка, философствуя на ходу: — Евреи, говорят, в год собирают до трех урожаев с полей, а на западе Туркменистана птичий двор может выдавать тоже по несколько приплодов в год. Вот и у нас к зиме эти пушистики уродились. Раньше частникам было выгодно разводить птицу, а это такое подспорье, но теперь корма в десять раз подорожали, спекуляция на этом рынке достигла невиданных размеров и частная инициатива пошла на убыль.
Да к тому же молодняк надо спасать и от химии. Теперь об извержениях полипропиленового завода здесь в Красноводске все знают, но как уберечься? Последствия видны — козлята родятся уродцами, а у кого-то и детки, онкологических больных прибавилось, туберкулезных, но люди привыкли.
- Но ведь люди не сразу поняли о близости угрозы…
- Как только в конце прошлого века началось строительство новых очередей нефтеперабатывающего завода, я как репортер, сразу приехала к начальнику строительства взять интервью. Он заставил долго ждать, но открылась дверь, и меня пригласили в кабинет, где японец на чистом русском языке произнес фразу, которая до сих пор у меня в мозгах: «Здравствуйте, извините, но у меня язык не поворачивается, чтобы разделить ваш радостный энтузиазм… Ничего хорошего городу завод не принесет… Это предприятие как две Хиросимы». Представитель фирмы для убедительности показал два пальца и продолжил: «Такие предприятия надо строить за 150 — 200 км от жилья… Но не мы выбрали это место…». Таковы были слова представителя японской фирмы, с которой туркменское правительство заключило договор на строительство. Что я могла делать? Да ничего, только постаралась узнать историю этого проекта. Ранее его планировали совсем в другом месте, гораздо дальше от жилья. Но по решению вышестоящих лиц объект перенесли ближе к людям. Решили экономить на путях сообщений…
Отдыхающие на фешенебельной Авазе до сих пор не имеют даже представления о полипропиленовой «Хиросиме». Чем-то пахнет по ночам? Ничего, перетерпим. А потом возвращаются с курорта с розовой сыпью непонятного происхождения.
- Невозможно было донести правду. Нас заставляли говорить, что расширение ТНПЗ это нужное сырье, это, новые рабочие места. В обмен на здоровье?! Польза была только для кошельков богатеев. Появилась своя пластиковая тара и юркие люди наладили производство дешевых, но очень вредных для здоровья цветных напитков и приучили к этой гадости местное население, особенно детей. Выиграла и экологическая Япония – сама не травит своих сограждан, а покупает у нас полуфабрикаты для промышленности.
Здравомыслящие люди не раз поднимали вопрос об установке очистных сооружений. Но они, оказалось, еще дороже, чем сам завод. А между тем подобные аварийные выбросы из труб иностранцы давно научились улавливать и брикетировать до твердой фракции для вторичного использования. Интересно, нашему мощному государству ничего не стоило аэропорт поломать и новый построить. Может, хватит разумения и этот комплекс установок по углубленной переработке нефти перенести туда, откуда роза ветров не донесет его выбросы. Хотя, конечно, разумнее, строить новое и, самое важное, по экологическим проектам… Есть же такие. Европа теперь усердно думает о безопасности здоровья своих сограждан. А чем мы хуже!
- Самое бесполезное время в моей жизни была работа на Туркменском Телевидении. Это очень унизительно делать фальшивые передачи, ведь разрешались только хорошие новости.
Мила только недавно стала домовладелицей, получив заброшенный участок с остовом долгостроя в неудобье дальнего ущелья среди гор, окаймляющих с запада город, которое стали заселять красноводчане. А куда деваться им, когда строители курорта порушили их дома-дачи на море. У Милы там только вагончик был, под навесом которого мы не одно лето продували свои легкие морским воздухом. Ни виллы, ни престижной автомашины, ни других роскошеств не было у нее, жены заведующего отделом строительства обкома партии, мысли и действия которого никогда не занимали вопросы обогащения семьи.
Михаил Яновский был уверен, что начинающее строительство высоток на Авазе не имеет перспектив, что хотят строить их на песке в буквальном и переносном смысле значении этого слова. Он знал, что Каспий, как положено ему природой, скоро перестанет мелеть, и тогда море-озеро займет очертания берегов, какими их увидели прибывшие более полтораста лет назад русские исследователи. Они-то уже тогда поняли цикличность подъемов Каспия. Но кто из современных проектировщиков, планировавших строительство крупных отелей на узких пляжах, заглядывал в книги с итогами изысканий русских гидроинженеров, впрочем, и современных специалистов, тоже знающих, что скоро Каспий начнет повышать уровень и затопит всю курортную зону.
Ее муж не скрывал своего мнения о трагическом конце авазинской анфилады высоток…
Город воспринял его гибель не только как трагедию, понимали многие, что это убийство для устрашения всех инакомыслящих. Он жил в старой квартире, у жены не было денег даже на похороны. Хоронил завод. Приезжали из разных стран люди, с которыми он за долгие годы сталкивался по работе, и которые становились не только друзьями, но прежде всего его единомышленниками…
Половина Туркмении приехала на проводы одного из немногих выдвиженцев 70-х, которые радели о нуждах страны. Он на партийно-хозяйственных активах мог открыто перечить Самому, отстаивая свою точку зрения профессионала.
Мила пять лет требовала наказания убийц.
- Нет, я не опустила руки, я уверена, что правда все же восторжествует. Даже у беспредела есть предел…
Михаил Яновский застал только первую очередь строительства опасного для экологии города гиганта нефтехимии. Но и он, отвечающий за расширение ТНПЗ, не мог изменить планы высоко-высоко сидящих. Может потому жизнь этого честного человека, умного и перспективного руководителя закончилась трагически. Этот человек достоин отдельной более углубленной статьи-воспоминания о руководителе, не зараженного бациллой коррупции.
- В обществе людей, к сожалению, за правду часто расплачиваются жизнью. Среди животных другие законы.
С большим сожалением бросила Людмила только свой огород на Авазе, который создавала на прибрежном песке своими усилиями да советами агрономов не один год. А огород-то был такой замечательный, что барханные суслики прибегали, смотрели-любовались, а потом и хулиганить стали, по морковке каждую ночь перетаскивали себе в норку. Мила не запрещала им. И эфе, которая сбилась со своего змеиного пути и забрела в ее немудреный сарайчик, разрешила подселиться, поставила блюдце с молоком и фарша насыпала…
Наконец Мила разрешила нам вечерять на широком балконе дома. Но только после того, как кошки вышли из подвала, где прятались от дыхания городского дракона. Хорошо нам на воздухе и горы вечерние разглядывать и последить, как мигает в темном небе МКС.
Дом — голубая мечта нашей приятельницы. Вот так она резюмирует свои доводы в пользу больших комнат:
- Советские архитекторы вычисляли нужный объем комнат, исходя из роста человека, не вникая, что человек гораздо объемнее вместе со своими нефизическими оболочками. Вот потому в «хрушевках», где люди бьются друг с другом астральными телами, умирают быстрее.
Я всегда тосковала в малюсенькой квартире по просторному жилью.
«Фазенду» она благоустраивает усердно и долго, но финиша пока не видно. Денег и времени не хватает. Да к тому же Мила продолжает решать свои и одновременно городские проблемы.
- Под стать моему мужу были тогда и руководители города. Запомнила я особенно Чары Овезклычева, который был настоящим хозяином города. Знаю, с утра у него всегда была сводка о потреблении воды и другие, чтобы всегда рука была на пульсе города. Это был последний хозяйственник, который радел за город. Сейчас не к кому обращаться. Я вообще не понимаю, зачем нам теперешний хаким. Город сменил с десяток подобных ему «варягов», то есть назначенцев из других краев. Они не интересовались городом, были временщиками, считающими Красноводск –Туркменбаши лишь доходным местом. Одни такие царьки теперь долеживают свой срок в зинданах.
А кругом Милыного дома дикая природа. Не редкость пауки-фаланги, мыши, но с ними справляются ее новые друзья – целая стая разноцветных кошек, которых она подобрала на улицах, а вот черный Мишка сам пришел. Спустился с гор, поймал крысу на глазах у хозяйки, чем заслужил уважение ее, и доверие своих сородичей, а значит и право жить с этом дворе. Но Мишке больно это нужно. Он кот, гуляющий сам по себе, к тому же, гуляющий по горам. Выберется из ущелья на вершину горы и наблюдает, когда же хозяйка ужин для всей живности приготовит. И псы-охранники, тоже из щенков, подкинутых к порогу милосердной Милы среди зимы, с ним дружат на равных, позволяя даже в их конуре переночевать. Все кошки, куры, утки, индюки и цесарка живут вместе, никого не обижая.
- Мурка у нас самая гуманная кошка, она будет отнимать кусок у товарок, сама поделится, а когда соседские киски бросают котят, она их перетаскивает к себе и воспитывает.
Говорят же, что животные перенимают повадки своего покровителя.
- С животными мне лучше, чем с людьми. С ними начинаешь говорить по-человечески, и они понимают. Говорят, что бараны глупы. Совсем нет. Мы держали их. Потом люди, которые купили их на развод, удивлялись, что они прекрасно выполняют команды.
- Вы первыми завезли козликов?
- Да, а когда родился маленький, мы принесли в дом его, закутанного в полотенце, и все переживали, а встанет ли на ножки? Козлы нам очень преданы. На ласку отвечают лаской. Мы не ожидаем от них человеческого предательства.
Погода на Каспийском побережье непредсказуемая. Прогулялись по Авазе, насладились осенним морем, а вернулись уже в пыльную бурю. Навстречу бежала напуганная Клю-Клю. Она единственная индюшка, вылупившаяся из целой кладки яиц, подложенных под утку. И потому хозяйку считает своей мамкой. Не успокоилась, пока не взяли ее на руки. Птицы и те дольше, чем человек, помнят добро.
В дружбе с такой доброй живностью начала новую жизнь в отдаленном ущелье журналист Мила Яновская, член союза журналистов СССР.
- За все, что делаю сейчас, мне не стыдно. Это вам не государственная служба, где ты винтик в руках других.
Только сад никак не вырастает. Четыре арчи, которые вытащили из под ножа бульдозера, расчищающего площадку под очередное мраморное строительство Авазы, укрепились. А вот яблоньки, инжир, акация, смородина, до сих пор чахлые. Вот тогда и стали копытных разводить, чтобы навоз свой был. Покупать его очень дорого.
Трудно сад привозной водой напоить. Извечная проблема в Красноводске-Туркменбаши. Когда-то танкерами привозили воду из-за моря. Ведро за копейку, а потом опреснители морскую воду делали пригодной для технических нужд. А когда амударьинская вода дошла по трубам, люди вздохнули с надеждой. Но достается им лишь четверть квоты, ведь по пути вода питает Небитдаг-Балканабад да еще многие сельские хозяйства. В 2012 году новый опреснитель вошел в строй. Обещали горожанам воды чистой, как в Арчабиле, но она досталось только курортной зоне. И Милыны надежды, что ее «усадьба» будет с водой, тоже рухнули.
- Семь лет с 5 по 12 годы я обивала пороги всех кабинетов, чтобы решить вопрос водоснабжения в нашем ущелье. И слава Аллаху, что нашелся один человек, он по духу сродни руководителям предшествующей поры, которому красноводчане искренне благодарны. Нет теперь подобных ему чиновников в Туркменбаши. Он понял меня, потому, что был не из взяточников. Волокиту прикончил одним росчерком пера горпрокурор Деряев.
Но воды до сих пор нет в их ущелье. Есть у Милы новая ванна с современным саноборудованием. Натрет никель хозяйка и опять по инстанциям идет, а там все только обещают…
Но воды до сих пор нет в их ущелье. Есть у Милы новая ванна с современным саноборудованием. Натрет никель хозяйка и опять по инстанциям идет, а там все только обещают…
- И все -таки нынешние горе-хозяйственники и здесь внесли свои «коррективы». Нужны по проекту трубы 160 мм, а уложили пятидесятки. Трубопровод есть, а воды нет…
Мы тоже из ведерка с привозной водой, когда гостим, купаемся. Непонятно, почему на авазинском курорте вода хлещет в ваннах так, что спине больно, никто ее не экономит, а горожане, которые помнят то «ведро-копейка», которые подняли нефтяную промышленность страны, получив бесполезные теперь ордена, так там и живут при строжайшем водном режиме.
- Мила, может лучше продать тебе все и уехать в Россию, куда-нибудь в глубинку и начать все с начала. Сад вырастишь.
Подруга смотрит на нас даже неприязненно:
- Как уехать? Мне не раз предлагали уехать те, кто хотел скрыть факт убийства Яновского. Да, я русская, да я приезжая, но эта знойная, бесплодная и безводная земля давно стала для меня родной. Каждый комочек земли я перебрала в этих клумбах. Конечно, пока на них растут только кактусы, но я добьюсь, вода и в наше ущелье придет, и тогда здесь зацветут розы. Не понимаю тех, которые уехали, особенно стариков не понимаю.
Как я уеду, как покину мой дом, как покину могилы родных и уеду туда, где мне не будет лучше. Везде трудно, здесь в ущелье — и туркменам, и татарам, и казахам, и русским, но мы живем в надежде, что начальников-взяточников станет меньше, кто-то подумает и о нас. Народ беззащитен, нужно кому-то их защищать.
Да, журналист это на всю жизнь…
Беседовала Ильга Мехти
