Из недавнего прошлого

Третий дубль для чабана

С 1974 года республиканская студия перешла на цветное вещание, но большая часть передач шла в черно-белой записи. «Огонек», как самую грандиозную программу года, писали «на цвет». В технических аппаратных стояли огромные магнитофоны, на которых крутились тяжеленные кассеты-бобины с магнитной лентой. Монтаж был тяжелой работой в прямом смысле слова: переставляя кассеты весом 5-7 килограммов, инженеры накачивали приличные бицепсы.

Параллельно со студийными шли выездные съемки. Во время монтажа «натурные» сюжеты вставляли в телепрограмму. Согласно сценарию, Мухамедназар Гапуров, первый секретарь ЦК Компартии Туркменской ССР, должен был вручить награду передовику-чабану. На съемку откомандировали меня и оператора Тимура Союнова. По дороге к зданию Верховного Совета Тимур, просвещая «зеленого» редактора, рассказал уйму баек о первом лице государства. По прибытии в резиденцию не преминул доказать трепетное отношение первого секретаря ЦК к телевизионщикам.

Роскошный зал. Мухамедназар Гапурович держит речь, стоя на красном туркменском ковре. Повествует о достижениях республики, о свершениях чабанов, хлопкоробов, нефтяников, трудом которых славится родной Туркменистан. Упомянул о трудностях, которые сумел преодолеть чабан, добиваясь рекордного приплода от овцематок. Герой с достоинством шествует к Гапурову, тот цепляет ему орден, публика хлопает, орденоносец направляется в зал. В этот момент телеоператор что-то шепчет Гапурову. Первый секретарь кивает, пальцем подзывает орденоносца и, ничего не объяснив, прилюдно снимает награду. Несчастный пастух едва не лишился чувств. А первый секретарь, «работая» на камеру, в замедленном темпе вновь прилаживает к халату чабана золотой кружок.

Бессовестный Тимур продолжает изгаляться: просит организовать третий дубль — видеокамера, мол, подвела. Яшули в третий раз вызывают на ковер. Победоносный овцевод совершенно очумел от такого конфуза и на автопилоте добрался до своего кресла.

«Убедилась?!» — ликовал Тимур после окончания съемки.

Сюжет органично вмонтировали в телепрограмму, между прочим, взяли первый дубль. Потом орденоносец без переходного плана, как в сказке, счастливым образом оказывался в студии, и благодарит Родину и Гапурова за высокую награду.

Просматривая «Огонек», председатель Гостелерадио Туркменистана указал на недочет: смурное выражение награжденного «лица».

Концертное дежавю

На улице тридцатиградусная жара, а в павильоне — Новый год. Бедные артисты ансамбля народных инструментов в национальных костюмах — халатах и тельпеках — исходя потом, щиплют струны дутара. Кондиционер не включают. Гул мотора создает помехи — брак звука. Едва закончил номер бахши и костюмеры выволокли из студии тяжеленные ковры, как его место на подиуме занял оперный певец. Выглядел франтом, чувствовал себя как дома: распевался, отрабатывая самые коварные регистры. Он ловко лавировал между рабочими, которые крепили к полу муляжи античных колонн.

С профессиональными артистами проблем не было. Худо-бедно ремесло свое они знали, поэтому выступление записывали без дублей. На всякий случай писали номера два-три, точно зная, что возьмут один. Вдруг брак звука или пленки, или еще какая напасть, потом переписывать времени не будет. Настоящая мука наступала, когда ведущие «Огонька» радостно, как старого знакомого, приветствовали знатного гостя, назовем его Берды. Тот терялся, смущался, напрочь забывая заученные слова благодарности. Как школьник-двоечник, он пытался повторить текст, но запинался, сбивался и на середине предложения совсем замолкал. Режиссер останавливал запись, вся студия оживала, народ тихонько выскальзывал из жуткой павильонной жары в коридорную прохладу.

Я бросалась к оконфузившемуся орденоносцу и упрощала текст до первоклассного уровня. Зачем было мучить людей, если русский был для них чужим языком. Их бытовой уклад немногим отличался от средневекового: кочевали с отарами по пустыне, изредка выбираясь «в цивилизацию», например, на съемки в Ашхабад. Техника телезаписи была для них дремучим лесом. Они искренне недоумевали, зачем диктор здоровается с ними в пятый раз, почему так сердится яшули-режиссер наверху.

Очередной провальный дубль вынудил главного режиссера позволить почтенному человеку произнести приветствие на туркменском языке. Но тут закапризничала техника: камеры от жары «поплыли», и инженеры бросились крутить винтики, настраивая сигнал. Потом случился переполох — в студию прибыли кинознаменитости: известный режиссер Ходжакули Нарлиев с супругой актрисой Маягозель Аймедовой. Их фильм «Невестка» завоевал в те годы множество наград, в том числе и зарубежных. Высоких гостей обычно сопровождал сам зампред. Усадили Нарлиева за центральный столик. Маягозель скрылась в гримерной. Не меньше часа ушло на преображение лица национальной героини. За это время успели настроить камеры. Актриса явилась публике, помолодев лет на десять. О Берды-орденоносце забыли — чабан подождет. Стали писать выступления знаменитостей. Завершив съемку, телережиссер, оставив пульт, спустился обсудить с Нарлиевым проблемы киноискусства.

Наконец дошла очередь до чабана. Но Берды за столиком не оказалось. Девочки-администраторы бросились искать по коридорам, на улице. Режиссер рвал и метал, но чабана и след простыл. Уехал орденоносец. То ли обиделся, то ли посчитал, что отмучился.

Монтировали его речь буквально по слову, из пяти провальных дублей надо было составить связный текст. «Вырезать» чабана из «Огонька» не посмели. Весь аул соберется перед экраном телевизора полюбоваться на героя-односельчанина, а его в программе вдруг не окажется. Скандал мог случиться.

Кого только не было в туркменском «Огоньке»: детские ансамбли, оперные певцы, бахши, герои, актеры, писатели, ученые. Через две недели непрерывных съемок начинаешь испытывать состояние дежавю. «Дутаристов вчера записали», — спорила я, тыча в блокнотную запись. Оказалось, те были из Чарджоу, а эти приехали из Мары.

Когда набралось две-три кассеты, а это часов десять записи, стали монтировать. За режиссерской спиной обычно стояли студийные работники: просили показать Бердышку, Айнашку и т. д. — родственников или знакомых, которые во время записи ухитрились каким-то образом попасть в кадр. Видимо, не случайно. Режиссер не отказывал, думаю, не безвозмездно.

Дня за три до Нового года программу принимал сам председатель Гостелерадио. Дал добро. Всех, кто записывал, монтировал, провожал и встречал гостей, в просмотровый зал не пустили. На продукт коллективного производства можно было полюбоваться в эфире. Но 31 декабря после боя курантов моя семья устроила скандал: все желали смотреть «Огонек» Центрального телевидения.

Ирина Коротких

Источник Магнитогорский металл

Мы связались с автором и получили разрешение на публикацию. Редакция ХТ.